Вещи, узнаваемые нами и осязаемые через множество временных витков, служат нам машиной времени, заставляя нас и наши чувства (и орган, именуемый "сердцем") биться в истерических конвульсиях, стоит нам только соприкоснуться взглядом об призрачную поверхность наших "старых знакомых".
Когда с тобой случается что-то из ряда вон выходящее, не помещающееся в рамки самых обыкновенных будней, мы поневоле связываем это событие с какой-то рядом существующей вещью. Или наоборот? Соприкоснувшись с ней через N-нное количество лет, мы сможем из пыльных уголков своей памяти воскресить те далекие моменты, связывающие с объектом, будоражившим чувства. Да и вполне обыденные события (а могут ли события быть обыденными?) привязывают себя к каким-либо вещам.
А сколько эти агнцы могли бы поведать нам интересных историй, если только б говорили! С другой стороны - это было бы более чем жутко.
Герой великолепен. Набоков великолепен. Книга великолепна.
Когда с тобой случается что-то из ряда вон выходящее, не помещающееся в рамки самых обыкновенных будней, мы поневоле связываем это событие с какой-то рядом существующей вещью. Или наоборот? Соприкоснувшись с ней через N-нное количество лет, мы сможем из пыльных уголков своей памяти воскресить те далекие моменты, связывающие с объектом, будоражившим чувства. Да и вполне обыденные события (а могут ли события быть обыденными?) привязывают себя к каким-либо вещам.
А сколько эти агнцы могли бы поведать нам интересных историй, если только б говорили! С другой стороны - это было бы более чем жутко.
Герой великолепен. Набоков великолепен. Книга великолепна.